Все дальше в прошлое уходят годы войны. 75 лет со дня Победы — большой срок. И все меньше становится ветеранов — свидетелей грозовых лет. Но живут среди нас те, кто во время войны были детьми. Это о них писательница Светлана Алексиевич, автор художественно-документальной книги «Последние свидетели», напишет: «…ребенок, прошедший через ужасы войны, ребенок ли? … рассказанное ими — подлинный документ, хотя говорят уже взрослые люди…»
«СВ» продолжает печатать воспоминания земляков о событиях военных лет. Сегодня наш собеседник — дрибинчанин Александр Алексеевич Байков, почетный житель поселка, Герой Социалистического Труда. Несмотря на солидный возраст — 90 лет, Александр Алексеевич полон сил, сохранил бодрость духа, чувство юмора. И может рассказать подробности, которые не найдешь ни в одном учебнике истории. Те, как известно, обобщают: «устанавливая оккупационный режим, гитлеровцы сразу же стали насаждать «новый порядок». А людские воспоминания — это подробности. Оживающая на глазах иллюстрация прошлого.

Лето 1941 года

«Моего отца звали Алексей Авдеевич. Он местный — из деревни Первомайск, по-старому Господы. 1905 года рождения, из крестьян. И всю жизнь работал на земле. Сперва — в трудовой коммуне. В двадцатых годах прошлого века таких объединений крестьян — для работы и совместной товарищеской жизни — было много.
Коммуна, в которой состояли отец с матерью, находилась в деревне Толкачи. Коммунары — в основном, молодежь — пахали землю, которая раньше принадлежала помещику. Жили в двухэтажном доме. Но хозяйство наладить не сумели, жили бедно. И, как тогда говорили, «сварили последние лапти» и разошлись.
Отец с матерью перебрались в Дроздовку, где вскоре возник колхоз «Авангард». Со временем сложили дом: сруб шесть на шесть, накрыли крышу. Но довести до конца — обшить досками фронтон, сделать пристройку — никак не выходило. Отец был военнообязанным, артиллеристом, и прошел три войны. В 1939 году случился польский поход. В том же году — война с финнами, так что с фронтоном пришлось разбираться мне. А в 1941-м напала Германия…
Дрибин тогда был райцентром, и я хорошо помню, как проходила мобилизация в июне. Позже была еще, а тогда в армию призывали военнообязанных от 1905 по 1918 год рождения включительно.
На третий день после начала войны я повез на подводе отца и трех других односельчан в военкомат. Уже довольно взрослый — 11 лет, осенью пошел бы в пятый класс — с конем я управляться умел.
Утро было солнечное и теплое. Подвод из деревни выехало пять-шесть… В Дроздовке насчитывалось домов около 30, и мужчин призывного возраста хватало. Но когда приехали в Дрибин, я удивился невероятному, как показалось, скоплению народа: сотни мужчин, женщин и детей. Возле конторы колхоза — в Дрибине он назывался «Шлях Ленина» — стояла сколоченная из некрашеных досок трибуна.
Начался митинг. Выступил военком, а после него пришла очередь районного прокурора по фамилии Сафронов. Прокурор говорил запальчиво. Запомнились слова, что Красная Армия сильна и шапками закидает врага. Но мужики стояли хмурые — на них эта бравада впечатления не произвела никакого. А кто-то из дрибинских сорвал с головы шапку и бросил в оратора. Немыслимое, кажется, подсудное дело. Но в суете никто разбираться не стал.
Потом призывников оформляли. Военкомат после начала демобилизации разместился в сосновом бору, сразу за местечком. Под деревьями стояли столы, за которыми сидели военкоматовские и заполняли карточки. Из леса подводы с призывниками уезжали в Чаусский район. В Будино отец со мной простился. Обнял и дал наставления: слушать мать и во всем помогать. И отправился вместе с остальными в деревню Путьки, где был сборный пункт.
…Забегая вперед, скажу: отца мы увидим только в начале 1944 года. Его часть оказалась под Ленино, в Горецком районе. Противотанкисты — отец был наводчиком пушки-сорокапятки — одно время поддерживали польскую пехотную дивизию имени Тадеуша Костюшко. А зимой отца отправили на заготовку леса для строительства укреплений. Солдаты работали неподалеку от станции Темный Лес, и отец отпросился навестить семью…

По песчаной дороге мимо Дроздовки в сторону Рясно немцы шли три дня непрекращающимися колоннами. В облаке пыли шагала пехота — в два, а то и три ряда. Ехали грузовики, ползли танки… Все серого, мышиного цвета — мундиры солдат, бронетехника. Смотреть на это было интересно и страшно.
Деревенские поначалу прятались, не выходили из домов. Но потом осмелели — немцам было явно не до нас. Правда, походя, те зачем-то сожгли хату и амбар, стоящие сразу на краю деревни.
Уборку урожая в том году семьи, состоявшие в колхозе, проводили самостоятельно. Колхоза уже не было, а имущество по распоряжению немцев разделили. Нашей семье достался конь и несколько участков — паев, по-другому, пахотной земли, находившихся в разных местах. Паи выделяли так — по одному на взрослого и по половине — на ребенка. Нас в семье было пятеро: мать Анастасия Парфеновна, я, сестра, родившаяся в 1932 году, и два брата — 1934 и 1936 годов».

Записал Максим ТЕТЕРИН
Продолжение следует.