26 апреля 1986 года на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС произошел взрыв ядерного реактора. Этот день поделил жизнь многих людей на «до» и «после Чернобыля». Чернобыльская катастрофа — крупнейшая техногенная катастрофа на планете. В реакторе находилось ядерное горючее, и в окружающую среду было выброшено около 4 тонн радионуклидов йода, цезия, стронция, плутония… В результате аварии было загрязнено 23 процента территории Белоруссии с 3678 населенными пунктами, в которых проживало более 2,2 млн. человек.

Ликвидация последствий катастрофы требовала проведения чрезвычайных мероприятий. В том числе предстояло законсервировать разрушенный 4-й энергоблок. В канун 35-й годовщины аварии на ЧАЭС журналист «районки» встретился с участником тех событий. 72-летний Николай Петрович Глатко живет в поселке Коровчино.

«Будем хоронить энергоблок»
— На ликвидацию последствий аварии приезжали строители из разных регионов СССР. Из Сибири, с Урала, Кавказа… Я, к примеру, в Казахстане жил. Про взрыв на ЧАЭС узнал из новостей по телевизору. Уверяли, что опасности нет, что ситуация находится под контролем. Конечно, тогда многое недоговаривали. Уже потом, когда своими глазами увидел разрушения энергоблока…
По профессии я водитель. Работал в управлении строительства города Степногорск, а жил с семьей в одноименном селе Степногорское. Надо сказать, что к технике меня тянуло с малых лет. Придешь после уроков на машинный двор совхоза. Там тракторов стояло несколько десятков. Разрешат в кабине посидеть – душа радуется.
В общем, закончил 8 классов, и дальше учиться не захотел. Проблем с трудоустройством не возникло. После того, как сумел завести старый гусеничный ДТ, на котором двигатель барахлил, меня приметили. И когда на совхоз выделили 4 новеньких МТЗ-52, одну из машин доверили мне — 16-летнему. Работал как надо!
Потом уже пересел на грузовик. Но на ЧАЭС попал с другой специальностью. В один из дней приехал начальник колонны: нужны люди на ликвидацию последствий аварии. Я вызвался сам. Надо помочь, отчего нет? Никакой принудиловки. Было много тех, кто ехал туда добровольно.
Кандидатуру мою в управлении одобрили. Вопросов по работе не было: бригадир водительской бригады, в трудовой — одни благодарности, здоровье позволяло… И 5 августа наша группа полетела самолетом в Москву. Дома остались жена и трое детей. Супруга моя, к слову, родом была с Могилевщины. Из Быховского района.
В столице переночевали в гостинице. Еще ребята подъехали. И снова на самолет. На этот раз в Ленинград. В институте повышения квалификации учились на машинистов-операторов бетононасосных установок. Было 40 часов занятий с выездом на стройки: посмотреть, как работает эта техника. Получили «корочки» — удостоверения.
21 августа улетели в Украину. Из Борисполя электричкой доехали да станции Тетерев. Пришли в штаб. Там обрадовались: давно ждем. Водителей хватает, а заливщики бетона в дефиците. Хороним энергоблок.

Работали по 15 минут в день
Что в то время происходило на станции? Аварийный энергоблок уже был приведен в состояние, когда радиация удерживалась в установленных границах. Встал вопрос о консервации. В частности, предстояло по периметру возвести защитные стены. Над ними собирались устроить крышу, исключающую выброс радиоактивных частиц в атмосферу и попадание осадков внутрь.
Нас приняли на работу в 605-е управление специального строительства Министерства среднего машиностроения СССР. На ЧАЭС было несколько районов, и у каждого своя специализация. Кто-то отвечал за работу бетонных заводов. Другие — за деактивацию техники, находившейся на территории ЧАЭС. Всего не перечислить.
Нашу 4-ю смену определили в 1-й район, который вел работы с северной стороны 4-го энергоблока. Стена там была довольно сложной. Ее делали каскадом. Выступами — их 4 всего, каждый 12 метров высотой и 6 толщиной — приближались к разрушенному блоку. Опалубку изготавливали из металлических щитов монтажники. Внутрь укладывали поврежденные конструкции и механизмы с энергоблока.
Надо сказать о технике, на которой работали, — автобетононасосах. Назначение насоса в подаче смеси в место укладки. Но находиться рядом с радиоактивными руинами опасно. Да и бетон требуется заливать на приличной высоте.
В СССР тогда не производили высокотехнологичные спецмашины, которые подходили под эту ситуацию. И краны, и бетононасосы для работы на ЧАЭС закупили в Западной Германии. Машины фирм «Путцмайстер» и «Швинг» на шасси «Вольво» и «Мерседес». С длинными стрелами, позволяющими заливать бетон без приближения к опасному месту. Хобот-бетоновод мог вытягиваться на 50 метров. Вот фото: «Путцмайстер» и я рядом. Снимок сделал земляк Сергей Супроткин.
Автомобили комплектовались выносными пультами управления. И наши придумали схему. Операторов по одному привозили к доставленному с завода защитному свинцовому куполу, в котором для обзора было толстое стекло. Выскакиваешь из кабины миксера, доставившего бетон, и бегом в бункер.
Период работы зависел от степени заражения территории. Нам довели: у пульта — по 15 минут. Время вышло — на другом, уже порожнем миксере едешь в «отстойник». И в этот день работа для тебя заканчивалась. Ждешь, пока пройдет смена, пока все соберутся. Коротая время, играли в шашки и домино.
Интересно было, когда заливали 3-й и 4-й уступы стены. Бетононасосы подняли на уже готовые ступени. На первую по пандусу заезжали миксеры с бетоном. Затем насосы первой ступени подавали смесь в насосы второй. Такая цепочка.
Вот, к слову, еще одна фотография. Стою в маске-лепестке — респираторе для защиты от пыли. А позади 3-й и 4-й энергоблоки. Целый это 3-й. А 4-й уже за стеной. Если увеличить фото, заметны каскадные ступени.
На станции у всех был круглосуточный режим работы. Ночью зажигали прожекторы. И так изо дня в день, без выходных.
А жила наша смена за пределами 30-километровой зоны отчуждения — на территории пионерлагеря «Голубые озера», в вагончиках-бытовках. Изначально хотели поселить на железнодорожной станции в плацкартных. Получайте, сказали, матрасы. Но мы не согласились, и там все переиграли.
В лагере и мылись — в душевых, и питались — в столовой. На работу еду не брали, только минералку — два-три ящика на всех. Погода стояла жаркая, пить хотелось постоянно. Дожди помню пару раз. Ливни с грозами.
Талоны на питание строители получали сразу на месяц. Поесть можно было не только в лагере. Работала столовая в порту на Припяти, в самом Чернобыле… Город меня поразил. Безлюдный совсем. Пустые улицы, и цветы засохли на окнах…

Пропуск в «запретку» оставил на память
Моя работа закончилась в ноябре. На ликвидации последствий аварии пробыл два месяца и десять дней дополнительных. Смена вовремя не приехала — попросили задержаться. На родину улетел 3 ноября.
У всех нас были пропуска местного назначения — на право въезда в закрытую зону. Когда уезжали из Чернобыля, их просили сдать. Но я сказал, что потерял. Решил оставить на память.
Когда вернулся, друзья сказали, что выгляжу нехорошо: осунулся, мол. Но я внимания не обратил. Снова рейсы, все своим чередом. А потом началось… Ни с того ни с сего — слабость и головокружение. Ночью просыпаюсь от пота мокрый. Жена простыни два-три раза меняла.
Временами болел желудок. Мучали головные боли. Без причины темнело в глазах — так, что боялся садиться за руль. А мне — на минутку! — 37 лет всего. С гирей баловался. И вдруг — больной человек.
Норма облучения для ликвидаторов была не более 2-х рентген в сутки. Каждому давали накопитель радиации, который выглядел, как карандаш. Он показывал, сколько радиации человек получил за день. Дозиметристы вписывали в личные карточки полученные дозы. То, что показывали приборы, видели только сами специалисты.
У меня по бумагам все в норме. А как на самом деле? Однажды попросили переставить бетононасос на участке, относящемся к 6-му району. Мешал проезду. Но фон возле станции отличался: здесь несколько десятых миллирентген, а туда — вообще не ходи… Сколько я тогда «схватил», какое было облучение?
Плохо мне было несколько месяцев. А ведь нужно работать, семью кормить. Бегать по врачам нет времени. Да и не привык. А пойдешь… Я же шофер! На чем только не ездил! ЗИЛ–585, 164, 555. ГАЗ-66, УРАЛ-375… А вдруг с машины снимут?
Считаю, что мне повезло. Старался не киснуть, поддерживать моральный дух. Но честно скажу: молился. Чтобы хватило времени детей поставить на ноги. Высшая сила есть. Мой организм все переборол, справился…

Записал Максим ТЕТЕРИН
Фото автора