Судьбы всех, кого коснулась Великая Отечественная война, похожи одна на другую: детство впроголодь, тяготы немецкой оккупации, тяжелый труд в послевоенные годы…

Такая судьба и у Юлии Егоровны Кружковой, старожила агрогородка Темный Лес, она рассказала о своем детстве, которое выпало на огненные сороковые годы. Родилась она 7 апреля в 1929 году в обычной крестьянской семье на Смоленщине. О своей дате рождения Юлия Егоровна рассказала интересный факт. Это был праздничный день: люди отмечали сразу два значимых для христиан годовых праздника — Благовещенье и Пасху, такое бывает крайне редко, когда совпадают эти праздники одновременно. Дата рождения стала для нее определяющей в жизни. О молитве пожилая женщина помнит всегда, не забывала и в самые трудные времена. «Бог ведет меня по жизни», — говорит Юлия Егоровна.

На Дрибинщину ее семья перебралась, когда Юлии было пять лет. Построили дом в Темном Лесу. Вместе с детьми того времени девочка ходила в деревенскую школу. Но безоблачное и счастливое детство прервала война. Юлия успела окончить только три класса. Вся страна, от мала до велика, поднялась на борьбу с врагом.

— Что я могу рассказать о войне? Много горя и бед видели мои детские глаза, несмотря на свой возраст, все хорошо помню, — рассказывает Юлия Егоровна. — Папу забрали на фронт, он погиб в 1943 году. Нас осталось трое детей, младший брат Николай так и не увидел своего отца. Всерьез почувствовала страх, когда впервые услышала взрыв снаряда. Летом вместе с другими деревенским детьми мы играли на песчаной дороге, которая проходила вдоль Центральной улицы, детворы было много. Вдруг высоко в небе показался самолет. Задрав головы, мы с интересом смотрели на него. От самолета стала отделятся точка, увидев это, мальчишки радостно кричали: «Летчик шлет нам привет! Летчик шапку потерял!» И вдруг где-то поодаль — оглушительный взрыв. Немецкий летчик сбросил бомбу. Все мы испугались, разбежались и спрятались по домам.

Немцы оккупировали деревню, жить было страшно, оккупанты ввели комендантский час. Творили что хотели, расстреливали партизан.

Немцы гоняли женщин, подростков пилить лес вдоль железной дороги по обе стороны. Так им было проще бороться с партизанами, устраивавшими диверсии. Это был тяжелый труд, ведь деревья валили топорами и ручными пилами. Бревна из платформ отправляли в Германию. Железнодорожную станцию немцы охраняли. Во время отступления что не успели вывезти — подожгли. Над деревней стоял черный смрад, дышалось с трудом. Фашисты подорвали колодцы в деревне, не было воды и приходилось ходить в соседнюю деревню с ведрами. За несколько дней до того, как взорвали колодцы, запомнился один случай. Я пошла за водой. Иду и кушаю преснак, который мама испекла в печке. В это время на лошади подъехал немецкий солдат. Остановился и смотрит на меня, а я, оцепеневшая от страха, — на него. Он заговорил на ломаном русском языке: «Камрад кушать хочет, дай хлеба…» И протянул ко мне руку. Я, конечно, с испуга отдала ему оставшейся кусок лепешки. А он достал из кармана небольшую упаковку конфет-таблеток, леденцы такие были, и протянул мне взамен.

Советские военнопленные размещались по домам односельчан. К нам на постой определили троих наших солдат, благо у нас была корова — имелось молоко, худо-бедно, но не голодали. В благодарность за то, что мы приютили солдат, они помогли нам достроить дом. Солдаты прожили у нас три недели, потом немцы двоих из них куда-то забрали. А третий солдат в то время пасвил корову. Мама побежала на луг, собрала ему еды, забрав узелок с хлебом, он отправился догонять фронт. Через время он прислал нам весточку, завязалась переписка, тогда конвертов не было, письма складывали в военный треугольник, и что интересно, он всегда находил своего адресата. В 1945 году этот солдат приехал к нам, сделал мне предложение. Звал уехать с ним в Москву, но я не решилась, ведь мне было всего 16 лет.

Уже после того, как освободили деревню, жить стало легче, но по-прежнему время от времени фашисты обстреливали из артиллерии нашу железнодорожную станцию. В бывшей колхозной сеннице разместился советский госпиталь. У нас в доме квартировали врач и медсестра, они из госпиталя приносили грязные бинты и белье, мы стирали их, помогали, чем могли. Еще помнится, как мы возили снаряды нашим солдатам из Темного Леса в деревню Чурилово. Отправились четырьмя повозками. Ребята ехали на повозках, а я боялась сесть на свою, думала, а вдруг взорвутся снаряды? И всю дорогу бежала рядом. Как только добрались до березняка, наши солдаты быстро разгрузили повозки и отправили нас назад, но при этом замаскировали коней и повозки ветками деревьев. В это время в небе показался большой немецкий самолет, мы гнали лошадей под оглушительный рев самолета и стрекот пуль. Тяжелое и страшное было время…

Во время горьких воспоминаний о годах войны моя собеседница не могла сдержать слез, а маленькие правнучки, внимательно слушая ее рассказ, тут же подошли к ней, обняли ее своими маленькими ручонками, прижались к ее щеке. Это было так трогательно. Сколько же было теплоты, доброты в глазах этих маленьких девочек к своей прабабушке! К слову, у Юлии Егоровны уже семь правнуков.

«Я всем сердцем ненавижу войну, будь она проклята! Будь проклят фашизм! Я хочу, чтобы мои внуки и правнуки никогда не мерзли в окопах, не глохли от взрывов бомб и снарядов, не поднимались навстречу свинцовой метели и помнили о том, что пришлось пережить нам, детям войны и солдатам, защищавшим свою землю от врага. Во имя мира, как вечность, свято хранили в памяти тот ужас, который пришлось пережить нам», — в заключение беседы сказала Юлия Кружкова.

Людмила СВИРИДЕНКО