Уважаемые читатели, кто знает: сколько раз за свою историю Дрибинский район менял границы? Затрудняетесь ответить? Приду на помощь. Все началось в далеком 1931 году, когда в БССР проводилась реформа по укрупнению районов — более мелкие присоединяли к тем, что побольше. Но все вышло странно: Дрибинский район сперва вырос за счет населенных пунктов, территориально близких к Могилеву, а через пару месяцев его… ликвидировали. Видимо, в верхах кто-то что-то не учел.

Но история на этом не заканчивается — через несколько лет в правительстве республики пришли к выводу, что реформа себя не оправдала. Транспортная инфраструктура в глубинке оставляла желать лучшего — контролировать сельхозпроизводство районным советским органам было непросто… И четыре года спустя Дрибин как райцентр вновь появился на картах области.
В 1959 году история с ликвидацией повторилась. И восстановлен — в современных границах — район был уже в 1989-м, в связи с аварией на ЧАЭС и массовым отселением с загрязненных территорий Могилевщины.

В результате упомянутых административно-территориальных перетурбаций деревни и поселки Дрибинщины то оказывались в составе ближайших районов — Шкловского, Чаусского, Мстиславского, Могилевского и Горецкого, то возвращались в «родную гавань». Впрочем, некоторые населенные пункты так и закрепились за соседями. Радомля, Будино, Картыжи, Рудицы, Коптевка, Ленполье… И это тема для разговора.

Не так давно в социальной сети «Одноклассники» мне написала жительница города Чаусы Раиса Мурашко. Раиса Павловна обратила внимание на пост, который выставил на своей странице после туристического похода по окраине Дрибинского и Горецкого районов. В кадр попала безлюдная, глухая лесная деревенька Ленполье, и эти фотографии навеяли собеседнице воспоминания о детстве. Раиса Павловна родилась в Ленполье — в ту пору, когда оно входило в состав Дрибинского района. Ее родители преподавали в окрестных школах — в Никольске и Студенце, и были уважаемыми в округе людьми.

Рассказ изобиловал интересными подробностями — Раиса Павловна по профессии сама учитель, вела географию, и все излагала обстоятельно. Не привести его на страницах «районки» было бы досадным упущением. Речь об истории нашего края.

А началось все довольно неожиданно.

— Вы знаете, что один из первых председателей восстановленного в 1989 году Дрибинского района Владимир Кононов родом из Ленполья? — спросила собеседница. — И это благодаря Владимиру Евсеевичу в деревеньке до сих пор теплится жизнь. Родительский дом он не забросил. По мере возможности благоустраивает и территорию вокруг него. Дорожные указатели и знак видели в деревне?

Кононовы, Брезгуновы, Маркины — вот три фамилии, наиболее распространенные в нашем Ленполье…

Однако, прежде чем начать рассказ о своих близких, Раиса Павловна поделилась сведениями о происхождении деревни.

— Название очень красивое — Ленполье. На местном диалекте — Левполле. В Беларуси часто встречаются ойконимы, в основе которых лежит слово «полье»: Краснополье, Долгополье, Заполье… Белорусы издавна жили среди лесов и болот, разрабатывали участки земель и занимались земледелием. Поле — пахотный участок земли, обрабатываемая земля. То есть многие названия сформировались на основе земледельческой тематики.

На карте 18 века наша деревня отмечена названием Леополье. Позже, по рассказам моих отца и бабушки, деревня стала называться Леонполье. В моем свидетельстве о рождении — 1956 год — записано уже как Ленинполье. Эта была попытка связать название населенного пункта с реалиями жизни. Несмотря на то, что деревня маленькая, неперспективная, затерянная среди леса, в первые годы коллективизации в ней также был создан колхоз. Он назывался, обратите внимание, «Ленинское поле», а первым его председателем был мой дед Маркин Яков Андреевич. Со временем название трансформировалось в современное.

Но, так или иначе, название нашей деревни изначально связано с мужским именем Лео или Леон. Предположительно, им мог быть первопоселенец, который купил эту землю или взял ее в аренду. Еще в школьные годы, мы, ученики школы, выдвигали предположение, что название связано с традиционной для белорусов сельскохозяйственной культурой — льном. Но земли в наших местах низкоплодородные, сильно завалуненные, и чаще поля засевались зерновыми. Хотя сегодня уже трудно представить, что ранее вокруг деревни были поля. Из-за низкого плодородия почв все они засажены сосново-еловыми посадками. В начале семидесятых годов я вместе с одноклассниками принимала участие в посадках леса.

Еще немного истории. В начале XIX века существовало Горы-Горецкое имение графа Льва Ивановича Соллогуба. Так вот, опять же по рассказам моего отца, которые передавались из поколения в поколение, на месте моей деревни — среди лесов, на берегу небольшой речушки — по распоряжению графа был построен дом-дача. На ручье соорудили дамбу, создали обширный пруд, построили мельницу. Была здесь и винокурня. Лев Иванович со своим братом Александром наведывался сюда и охотился на дикого зверя, птицу, рыбачил. Для обслуживания хозяйства были наняты люди из окрестных деревень. Так появилось поселение в виде фольварка или хутора. Дорога к нему шла от Никольска, она была обсажена березами. Местами эти насаждения сохранились до наших дней. Возможно, название поселения и связано с именем графа Соллогуба — Лев (Лео). Эта версия, на мой взгляд, наиболее правдоподобная и логичная.

Исторические источники свидетельствуют, что граф Соллогуб вел разгульную жизнь — любил балы и маскарады, держал свой театр. Для покрытия больших долгов в 1812 году граф заключил контракт с правительством на поставку провианта для армии и получил аванс. Но дело не пошло. А выплатить миллионные долги граф не смог. И в 1829 году царское правительство конфисковало Горы-Горецкое имение, распорядившись им по своему усмотрению. Так, в 30-е годы XIX века земли возле Леополья частично выкупил Марк Безруков из деревни Медведево. Потомки Марка стали носить общую фамилию Марковы, а позже Маркины. Такова версия появления моей фамилии.

Со временем на хуторе хозяйничать стали сыновья внука Марка Безрукова — Тимофея. Хутор, в частности, состоял из семей Самсона, Андрея, Ивана Маркиных. Семьи были многодетными, всем хватало занятий и работы по хозяйству. Андрей посадил яблоневый сад, который старался содержать в идеальном порядке. По воспоминаниям его внуков, моих тетушек и папы, дед запрещал им заходить в сад без разрешения и срывать яблоки аж до яблочного Спаса.

В начале тридцатых годов, в годы коллективизации, Андрей и Иван Маркины были раскулачены и сосланы за Урал вместе с детьми от 14 до 18 лет. Раскулачивание на практике означало тягчайшее антинародное преступление, уничтожение самых преданных земле тружеников, которые кормили страну. Именно таковыми и были Маркины. Но вся их собственность была конфискована, разграблена, постройки разобраны по приказу местных властей и вывезены в Студенец и Чурилово. Оставшиеся семьи постепенно переселились с хутора в деревню. Так перестал существовать хутор, на его месте остались лишь следы прежней жизни: сад, разрушенная дамба и мельница, остовы русских печей. Среди переселившихся был и мой дед Маркин Яков Андреевич и бабушка Анна Гавриловна с детьми: Ниной, Павлом (моим отцом), Раисой и Леонидом. Все переселенцы вступили в колхоз. Такой неоднозначной была судьба моих предков.

В 1936 году раскулаченные Маркины, пусть и не полным составом, вернулись на родину. Родители были счастливы, что их оставленные дети остались живы, что родственники позаботились об их здоровье и безопасности.

Прибывшие из ссылки вступили в колхоз. Интересный факт: Андрей Маркин пошел сторожить колхозный сад, то есть сад, посаженный собственными руками. Время его отсутствия сделало свое дело, и пришлось немало потрудиться, чтобы яблони снова радовали хорошим урожаем. К сожалению, в 1942 году из-за сильных морозов сад почти весь погиб.

Вот, к слову, фото 20-х годов прошлого века. Мой прадед Маркин Андрей с женой Саклетой, дочерью Анной и зятем Закревским Дмитрием. У Закревских в 1928 году родился сын Аркадий — в будущем советский и белорусский кибернетик, специалист в области дискретной математики, алгоритмического и логического проектирования, член-корреспондент НАН Беларуси, академик.

Но вернемся к началу сороковых годов. В Ленполье к этому времени было чуть больше 40 дворов. Жизнь набирала обороты, взрослые трудились в поле и на ферме, дети подрастали и учились. Сельская жизнь оставалась трудной. Но впереди ждали новые тяжкие испытания. Началась война.

Все мужчины, подлежащие мобилизации, ушли на фронт. В деревне оставались женщины, старики и дети. Оккупацию пережили тяжело. Не могу удержаться, чтобы не вспомнить эпизод, который рассказала мне тетя. Осенью 1943 года, когда в деревню наконец вошли подразделения Красной Армии, радости у сельчан не было конца. Солдат хотелось угостить хоть чем-то. Но кроме картошки и молока ничего не было. Увидев такое положение, красноармейцы поняли, что угощать следует людей, которые не понаслышке знали, что такое голод. Один из солдат из вещмешка достал краюху хлеба, банку тушенки и несколько кусочков сахара. У тети был маленький сын четырех лет. Вот этот сахар красноармеец и отдал ребенку. Мальчик вопросительным взглядом обвел присутствующих — он не понимал, что надо делать с белыми кусочками, такого лакомства никогда не пробовал. Все взрослые молча прослезились.

Так осенью 1943 года деревня оказалась на линии фронта. Армия пополнилась новобранцами и из Ленполья, ушел на фронт и мой отец, ему было 19 лет. А жителей эвакуировали, в основном, в Мстиславский район, где они прожили в разных деревнях до лета 1944 года.

В ходе операции «Багратион» фронт уходил все дальше на запад. Сельчане со своими скудными пожитками начали возвращаться домой. Здесь их ожидало полное разочарование — деревня практически полностью сгорела. И первое время многим пришлось жить в землянках. Трагизм заключался и в том, что за эти годы многие получили похоронки, а продолжающаяся война уносила новые жизни. Осталась вдовой и моя бабушка. В списках погибших также встречаются односельчане с фамилиями Брезгунов и Кононов.

Слово Победа стала жизнеутверждающим стимулом для выживших в страшные годы лихолетья. Ленполье возродилось из пепла. В начале 60-х в нашей деревне было уже около 30 домов. Детвора ходила в Студенецкую среднюю школу, что в 3-х километрах. Всегда бежали в школу группками, так как дорога шла через лес. Школа и учитель для нас были святыми. Я с удовольствием ходила в школу и потому, что там тогда работали мои родители: Маркин Павел Яковлевич — директор школы и Дарья Яковлевна — учитель русского языка и литературы. А также мои дорогие и любимые тетушки Маркина Нина Яковлевна — моя первая учительница, Маркина Александра Алексеевна — завуч школы, дядя Юрьев Леонид Романович — учитель математики. Этих людей наверняка еще помнят в Дрибинском районе.

Мирная жизнь дала новые возможности и перспективы для послевоенного поколения. Никто не остался жить на селе, малые и большие города привлекли к себе более комфортной жизнью всех моих близких и друзей послевоенного периода. Сегодня география расселения моих односельчан обширна. Надеюсь, что каждый из них бережно хранит в памяти этот родной сердцу уголок, где родился, научился ходить, получил путевку в большую жизнь.

Записал Максим ТЕТЕРИН
Фото М. Тетерина
и из семейного альбома Р. Мурашко