Война… Страшное, суровое слово, лишающее людей сил, но не сломившее их веры и надежд. Война оставила родным лишь письма с фронта, боевые награды и память, которая до сих пор соединяет нас с прошлым. Со временем письма желтеют, теряются фотографии, медали, а память остается, ведь она вечна.
Великая Отечественная война 1941-1945 годов — ужасное испытание, выпавшее на долю нашего народа. Вряд ли можно найти семью, которую бы она обошла стороной. В это нелегкое время тяжело было не только солдатам на фронте, но и женщинам в тылу, они оставались без опоры и со всеми трудностями справлялись сами. А у детей того времени не было детства, им пришлось очень рано повзрослеть и работать наравне со взрослыми. Эти дети пережили смерть близких людей, голод, холод, страх. Страх того, что твоя жизнь может закончиться в любой момент… С тех пор прошло 75 лет. Все меньше остается людей, которые отвоевали Победу. Мы — последнее поколение тех, кто может из первых уст услышать историю тех страшных дней.
Вот что о войне вспоминает Тамара Кузьминична Ковалева, коренная жительница деревни Кледневичи.

Что такое война, Тамара Кузьминична узнала в пятилетнем возрасте. Со слезами на глазах женщина вспоминает то страшное время, когда в деревню пришли немцы. Вместе с односельчанами они убегали из своих домов, взяв с собой лишь немного поесть, в надежде, что вскоре вернутся обратно. Но это случилось не скоро… В семье Ковалевых было пятеро детей, девочка Тамара — четвертый ребенок, пятым был грудной малыш Сережа.
— Мы сидели недалеко от деревни в глубоком рву, шла стрельба, рвались снаряды, страшно было, очень хотелось кушать, — вспоминает Тамара Кузьминична. — Когда все поутихло, мама взяла меня за руку, грудного брата, и мы пошли к своему дому, чтобы взять что-нибудь поесть. Во дворе были немецкие солдаты, они не сразу пустили нас в дом. Когда один из них открыл дверь, я увидела, что на полу лежало много немцев, по-видимому, они спали. Так, ничего и не взяв, мы вернулись в яму, а спустя некоторое время, ночью, нас прогнали и из этого места.
Затем помню, как очутились в Борисове в немецком лагере. Людей там было много, все сидели на каких-то полках. Немцы нам давали по крошечному кусочку хлеба. В нашем отсеке раздадут, а я бегу в другой, чтобы и там получить кусочек. На улице стояла немецкая кухня, там пахло едой, однажды я выбежала на улицу и подошла туда в надежде, что немец даст хоть что-то поесть, но фриц меня больно ударил, больше на улицу я не выходила. Ночью подъехала большая машина, нас привезли на какую-то станцию, погрузили в вагоны. Много людей было, вагоны набиты битком, мы долго ехали, слышен был стук колес да лай собак, когда останавливались на станциях. Это немцы обходили вагоны. Мужчины в вагоне становились друг дружке на плечи, чтобы посмотреть в маленькое окошко, где мы находимся. Помню, говорили, что останавливались на станции Минск. Люди болели тифом, в том числе и я, на одной из станций тех, кто был болен, высадили. Когда вышли из поезда, на полях уже лежал снег. Так наша семья очутилась в городке на Гродненщине. Жили в подвале, в маленькое окошко были видны только ноги людей, которые проходили мимо. Когда нас выгнали из подвала, мы пошли искать себе жилье, в маленькой деревушке нашли небольшой пустой домик, там и остановились. В поисках еды мы с мамой ходили по соседним деревням. Люди были чуткими, добродушными, делились последним. Однажды на железнодорожном переезде нас остановил немец и закрыл в будку, думал, что мы партизаны. Мама плакала, просила, чтобы отпустили, пыталась объяснить, что у нее грудной ребенок, объясняла, где мы живем, но нас отпустили только к ночи и мы возвратились с пустыми руками, оставив без еды братьев и сестру. Прошло несколько дней, к нам в дом приехали немцы и с собой привезли пулемет, поставили его на чердаке и там находились несколько суток. Мы в доме боялись от страха даже шелохнуться, опасались, чтобы нас не застрелили. Наших людей заставляли искать мины — запряженных лошадей с боронами они водили по полям и дорогам, подрывались и люди, и кони…
Но самое страшное зрелище в этой деревне я увидела, когда немцы живьем сжигали людей. Поздно ночью мы услышали гул машины и стали смотреть в окна, в ту ночь очень ярко светила луна. Неподалеку от нас находилась баня, туда подъехала большая черная машина с будкой, хорошо было видно, как людей сгоняют в баню. Мне запала в память одна женщина, она была в шляпе с большим пером. В лунном свете я ее, сидящую в машине, отчетливо видела. Были слышны громкие немецкие голоса, а затем огонь, большое пламя — горела баня. Людской душераздирающий крик на всю округу я помню до сих пор…
Женщина приложила натруженные руки к лицу и зарыдала, нашептывая сквозь слезы: «Я и сейчас боюсь громких звуков, крика и плача».
После такого ужаса мать забрала детей и они убежали в поисках нового пристанища. На новом месте семье жилось немножко лучше.
Тамара Кузьминична вспоминает:
— Когда пришли в другую деревню (она находилась неподалеку от города), младшего братика уже не было, он умер по дороге. Мама в деревне нашла какую-то работу, старший брат Федор — пас коров, так мы смогли прокормиться и выжить. За домом, в котором мы остановились, находился лес. Со старшей сестрой Ольгой мы ходили туда за суницами. Однажды раненько утром наткнулись на наших солдат. Помню, на дереве висело зеркальце, солдаты брились, там стояла кухня, много было солдат. Они нас угостили немецкими галетами, а мы им высыпали ягоды, что насобирали.
Во время бомбежки все прятались на кладбище, которое находилось в деревне, оно было ухоженное, вокруг росли синенькие цветы, дети туда бегали за ними, а посредине кладбища, на возвышенности, стояла «капличка». Когда стали бомбить и кладбище, все убегали в лес. Мы с мамой попали в большую яму — в воронку от снаряда, там и прятались, с нами были еще две женщины, они достали какие-то книжечки и читали молитву не на нашем языке, наверное, были полячки. Казалось, что тогда горело даже небо. После бомбежки все было разрушено.
В родную деревню Кледневичи, добирались два месяца, по дороге мама выменивала на еду вещи, которые нашла в разрушенном городе, так мы добрались до места. Деревня была сожжена, оставалось только четыре двора. Жили в землянке, обложив ее досками. Не знаю, как мы смогли выжить. Есть было нечего, ходили по деревне, добывали пропитание. Радовались весне, когда начинала расти крапива и лебеда, ходили на луг собирать эту траву. Мама перетрет горсточку ячменя, сварит с крапивой, казалось, вкуснее этой «крупеньки» ничего не было на свете.
В конце своих горьких воспоминаний женщина сказала: «Будь проклята война. Не дай Бог никому пережить то, что я пережила».
И дала наказ молодому поколению беречь мирное небо над головой, как зеницу ока.
Людмила СВИРИДЕНКО